Екатерина Мурашова - Кто последний? – Мы за вами!

– Вельда, вы со своей искренностью прямо-таки находка для Эсмеральды, – усмехнулся Анри. – От меня она никогда не могла добиться ничего подобного. Говорит, что я рационализирую свои чувства.

– Вы с Эсмеральдой очень подходите друг другу, – грустно констатировала Вельда.

– В каком смысле – подходим?

– Вы оба такие умные, образованные…

– Ох, Вельда! – поморщился Анри. Похоже, этот комплемент действительно был неприятен ему. – Вы просто не знаете, какими были действительно умные, образованные люди. Мы с Эсмеральдой – догматики, закостеневшие в тех крупицах представления о мире, которые нам удалось постичь…

– О боже, Анри, нельзя ли попонятнее?

– Простите… И знаете что, Вельда? Я, пожалуй, расскажу вам. Иначе моя бедная голова просто разлетится на части. У вас есть время? Где Кларк?

– Его забрали к себе Митра и Стефани. Я думала о том, что разговор может быть долгим.

– Прекрасно… С чего бы начать?

– Только не рационализируйте, Анри. Эсмеральда считает это вредным, а я, несмотря на ваши выпады, имею очень высокое мнение об ее умственных способностях…

– Вельда! – рассмеялся Анри. – Количество граней вашей натуры иногда пугает меня…

– Да, и этим я напоминаю стакан. У меня много граней и в меня можно налить все, что угодно. Прошу вас… – последнюю фразу Вельда произнесла голосом Анри.

– Хорошо, я не буду рационализировать… Я так устал, Вельда! – Анри прикрыл рукой глаза, как будто свет лампы внезапно стал нестерпимо ярким для них.

У Вельды перехватило дыхание от какой-то пронзительной жалости, о самом существовании которой она до этого мига не подозревала. Она часто кого-нибудь жалела (и от той жалости щипало в носу и на лице появлялось характерное плаксивое выражение): мертвую бабочку, сломанный цветок, иногда – подругу, попавшую в трудное положение, и всегда – маленького Кларка, когда он плакал. Большого Кларка она не жалела никогда, даже когда он погиб. Мертвый Кларк не нуждался в жалости также, как и живой, пожалуй, его даже обидело бы, если бы она вдруг вздумала его жалеть. Но сейчас все было по-другому – она действительно жалела человека, который был сильнее и умнее ее. И от этой жалости что-то сжималось в груди и воздух становился сухим и вязким. А вдруг он тоже обидится? Но прежде, чем она успела что-нибудь сказать, Анри уже справился с собой и продолжал:

– Я сто раз все проверил и перепроверил. И будь у меня хоть тысячу раз мания преследования, факты остаются фактами.

– Какие факты, Анри?

– Кто-то или что-то не просто наблюдает за работой станции (я подчеркиваю – всей станции, а не только лично за мной), но и потихоньку саботирует ее.

– Что такое «саботирует»?

– Грубо говоря «препятствует», делает невозможной, снижает ценность и, в основном, достоверность полученных результатов.

– И что же – никто, кроме вас, этого не замечает?

– Все это очень умно и осторожно организовано. А мы… мы – тупые, понимаете, Вельда, мы все – тупые выродки и разучились сопоставлять факты!

– Успокойтесь, Анри! Вы же сами объясняли мне, что у станций много врагов, много людей, которые считают их деятельность ненужной и даже вредной. Так вот они и могли…

– Не могли! В том-то и дело! Именно это и сводит меня с ума… Слушайте, и постарайтесь понять. Наша задача, задача всех станций вообще – возвращение человечеству его творческого потенциала, а значит и самого желания творить, жить, выжить, черт побери! За всеми этими красивыми словами стоят вполне конкретные характеристики мышления: определенный уровень развития способности к анализу, синтезу, абстрагированию, обобщению, классификации и так далее. Так вот тот, кто организовал эту слежку и этот саботаж, по всем данным (подтвержденным компьютерным анализом) УЖЕ обладает в полной мере всеми этими характеристиками. То есть, получается, что он или они УЖЕ РЕШИЛИ НАШУ ЗАДАЧУ.

– Так это же здорово! – воскликнула Вельда. – И вам, Анри, нужно не сходить с ума, а искать их и пробовать с ними договориться. Ясно, что у них имеются какие-то цели, какие-то проблемы… Я, правда, не могу понять, зачем они мешают вам. Но у этого наверняка есть какая-то вполне конкретная причина…

– Вельда, радость моя, как мне приятно вас слушать…

– Вы говорите это так, словно я несу несусветную чушь…

– Нет, что вы, я и сам на вашем месте думал бы именно так. Просто обстоятельства сложились таким образом, что вы знаете меньше меня. Понимаете, Вельда, на земле осталось очень мало людей. И мое положение в иерархии событий по чистой случайности таково, что я знаю все места и группы, которые технически могли бы организовать нечто подобное. Про интеллектуальную сторону я уже говорил. То есть, говоря иными словами, я знаю всех, у кого есть хоть малейшая надежда подойти к решению, и знаю, что они этого решения не находили…Я все проверил…

– Что же это значит, Анри? Я не понимаю…

– Это значит, что неведомые ОНИ, обладающие вожделенным для нас решением, – НЕ ЛЮДИ.

Холмы за озером покрылись кричащей ярко-июньской зеленью, в которой растворились и словно исчезли аскетические очертания елей. На территории станции цвели яблони. Их аромат проникал повсюду и тревожил, как заноза на сгибе пальца. В воздухе скользили бело-розовые лепестки и словно призывали торопиться, ловить миг быстротечной цветочной красоты. Лепестки падали в фонтан и плыли и покачивались там, как маленькие лодочки.

– Смотри, лепестки похожи на снег, – сказала Вельда, опершись на край бассейна и пытаясь зачерпнуть ладонью воду вместе с лепестками.

– Нет, не как снег, – возразил Митра. – Все так говорят.

– Что значит – все?

– Все подходят к фонтану, смотрят и говорят: лепестки как снег.

– А как на самом деле?

– А на самом деле они похожи на стадо маленьких овечек, если смотреть на них с неба…

– Но ведь овечки не живут в воде.

– Как будто снег там живет! – огрызнулся Митра и тут же предложил другой вариант. – Ну тогда на стаю лебедей, которые останавливаются у нас на озере, когда летят осенью на юг… Я видел. Все спали, а я услышал, как Мария рассказывает Ингрид, и убежал. Это так красиво. Как будто долго был грязный, а потом вымылся душистым мылом и мама постелила чистые простыни… Белое на прозрачном…

– Ми-и-итра, – Вельда никогда не знала, как реагировать на неожиданные откровения малыша, и только тихо радовалась тому, что он проводит столько времени с Кларком.

– Вон идет дядя Анри, – сказал Митра. – Иди погуляй с ним. Я посмотрю как плавают лепестки, а если Кларк проснется, мы с ним поедем на детскую площадку. Хорошо? Да, а еще лепестки похожи на детские кроватки, в которые забыли положить младенцев…